Почему именно в отношении неё я решила применить подход, сходный подходу Нагасавы из «Норвежского леса» Мураками, я не знаю. То ли гендерности прозы опасалась, то ли излишнего национального колорита, то ли еще чего — Бог весть. Но я решила дать возможность Рубиной пройти «крещение временем», ага : ).
А отзывы хорошие встречала постоянно, в том числе и на форуме, это да.
И вот этим летом наконец собралась и, можно сказать, дорвалась. Первым было «На солнечной стороне улицы» (понравилось), потом « «Почерк Леонардо» (так себе), «Синдром Петрушки» (очень понравилось). Сейчас начала «Голубку». А ведь я думала, что беллетристика уже практически не способна меня очаровать или хотя бы увлечь. Прямо по Шаламову:
Авторская воля, направленная на описание придуманной жизни, искусственные коллизии и конфликты (малый личный опыт писателя, который в искусстве нельзя скрыть) раздражают читателя, и он откладывает в сторону пухлый роман.
Меня у Рубиной мало что раздражало, наоборот, почти всё в её прозе было созвучно моему мироощущению.
Очень хороши у неё описания городов. Во многих из них я бывала, я сравнивала свои ощущения с её погружениями и радовалась практически как дитя. Больше всего в Праге (из «Синдрома Петрушки»).
Кстати, о детстве. В моём необычайной и в общем-то незаслуженной популярностью пользовались романы Хейли. Помните этот нестандартный длинный недофолиант «Аэропорт. Отель»? Хейли с головой окунал своего читателя в профессиональное закулисье самых разных миров — гостиничный бизнес/банковский/авиаперевозки, etc. Много интересной инфы, но при этом сплошные литературные клише, короче, ремеслуха.
Рубина тоже в каждом своём романе старается заинтересовать читателя, увлечь его за кулисы, рассказать что-то неожиданное, новое. В «Почерке Леонардо» это мир Цирка (в том числе и Cirque du Soleil), причём я бы сказала, что мир этот у неё предстаёт в самом неприглядном свете; это Зеркала и Фагот. В ‘Синдроме Петрушки» это куклы, кукольный театр. Мне даже захотелось срочно пойти в Образцовский музей. Это мир живописи и коллекционеров в «Голубке». А вот в книге « На солнечной стороне улицы» это совсем не живопись, хотя главная героиня — художница, это утраченный после землетрясения Ташкент.
Всё тот же Шаламов в своём эссе «О прозе» пишет:
Современная новая проза может быть создана только людьми, знающими свой материал в совершенстве, для которых овладение материалом, его художественное преображение не являются чисто литературной задачей, а долгом, нравственным императивом.
Подобно тому, как Экзюпери открыл для людей воздух, – из любого края жизни придут люди, которые сумеют рассказать о знаемом, о пережитом, а не только о виденном и слышанном.
Есть мысль, что писатель не должен слишком хорошо, чересчур хорошо и близко знать свой материал. Что писатель должен рассказывать читателю на языке тех самых читателей, от имени которых писатель пришел исследовать этот материал. Что понимание виденного не должно уходить слишком далеко от нравственного кодекса, от кругозора читателей.
Орфей, спустившийся в ад, а не Плутон, поднявшийся из ада.
По этой мысли, если писатель будет слишком хорошо знать материал, он перейдет на сторону материала. Изменятся оценки, сместятся масштабы. Писатель будет измерять жизнь новыми мерками, которые непонятны читателю, пугают, тревожат. Неизбежно будет утрачена связь между писателем и читателем.
По этой мысли – писатель всегда немножко турист, немножко иностранец, литератор и мастер чуть больше, чем нужно.
Образец такого писателя-туриста – Хемингуэй, сколько бы он ни воевал в Мадриде. Можно воевать и жить активной жизнью и в то же время быть «вовне», все равно – «над» или «в стороне».
Новая проза отрицает этот принцип туризма. Писатель – не наблюдатель, не зритель, а участник драмы жизни, участник и не в писательском обличье, не в писательской роли.
Плутон, поднявшийся из ада, а не Орфей, спускавшийся в ад.
Выстраданное собственной кровью входит на бумагу как документ души, преображенное и освещенное огнем таланта.
Ну, понятное дело, Шаламов о себе толкует, Бог с ним, что же касается Рубиной, то мне кажется, что ей удаётся идеально соблюсти баланс. Она, конечно, Орфей, а не Плутон, но Орфей удивительно подкованный и проникнутый : ).
На другой ветке вспомнили об инклюзивном обучении, что, собственно, и подтолкнуло меня к написанию этого поста. Непростая тема. На днях встретилась фотография восьмидесятых годов, на ней школьники инуиты. У многих на лицах печать вырождения, достаточно явная. Я решила почитать о них побольше, оказалось, что инуиты прошли через эффект «бутылочного горлышка» (сокращение генофонда (то есть генетического разнообразия) популяции вследствие прохождения периода, во время которого по различным причинам происходит критическое уменьшение её численности, в дальнейшем восстановленное). Через этот же эффект прошли и ашкеназы, именно поэтому генетические тесты часто обязательны.
Читая « Синдром Петрушки», я, естественно, полезла в Википедию узнать побольше о синдроме Ангельмана. И первое, что я увидела там, была поразившая меня прошлой осенью картина Карото в музее Вероны.
Синдром назван по имени британского педиатра Гарри Ангельмана[4], впервые описавшего его в 1965 г. в статье «Дети-"марионетки": Сообщение о трех случаях»[5] Толчком к обобщению — на основе типичных клинических проявлений — тех случаев заболевания, которые врач наблюдал в своей практике, послужила увиденная им во время отпуска в Италии, в музее Castelvecchio в Вероне картина Джованни Франческо Карото, на которой был изображен смеющийся мальчик с рисунком шарнирной куклы в руке.
Я-то год назад как вкопанная замерла в замке у этой картины. Вот её фото:
