Пусть будет. ))
Интернационал сыщиков
За что мы любим детективы
Я не читаю детективы, я их смотрю. Исключительно из экономии: в телевизор больше влезает...
Любовный роман живет в мире чувств, драма идей пребывает в сфере абстракций, абсурд не требует подробностей, фантастика существует по ту сторону возможного. Но детективу нужно сугубо конкретное, предельно материальное, бесспорно опознаваемое место действия.
Собственно, поэтому детектив служит лучшим орудием познания. Он — глобус глобализации. Без труда (но не насилия) криминальное повествование переносит нас в чужую страну, погружает в ее интимные проблемы, знакомит с экзотическими нравами, демонстрирует национальный характер и дешифрует уникальную ментальность.
Сегодняшнее телевидение — интернационал сыщиков, где наряду со сверхдержавами детективов участвуют и малые державы вроде Сингапура. Но еще лучше 300-тысячная Исландия, снимающая на непонятном даже скандинавам языке популярные повсюду сериалы про убийц, дефицит которых в этой стране очевиден. Лет 20 назад, правда, одного поймали, но он уже свое отсидел, написав в заключении, кстати сказать, пособие по ловле лосося.
2
Трудно представить себе страну, где стоит Замок Кафки. Нет в мире пустыря с одиноким деревом, под которым Владимир и Эстрагон ждут Годо. Я хотел бы, но не могу вообразить ни Солнечный город Незнайки, ни Мир полудня Стругацких. Зато, наверное, нет человека, у которого не стоит перед глазами Лондон Шерлока Холмса. Ему, а не Шекспиру, не Джейн Остин и даже не Диккенсу принадлежит Англия, и, пользуясь этим, она стрижет купоны. В бывшей империи по-прежнему никогда не заходит солнце: в любой стране кто-то когда-то смотрит английский детектив.
Сериал «Midsomer murders» («Убийства в Мидсомере») показывают в 204 странах. Это на 10 стран больше, чем в ООН, и на десять стран меньше, чем членов ФИФА. Зрители с благодарностью впитывают легенду о старой доброй Англии, которая имеет такое же отношение к действительности, как Шерлок Холмс, то есть — никакого. Но этот художественный вымысел стоит на трех китах, каждый из которых верно служит острову: уют, невозмутимость, юмор. Классическое английское убийство отличает от всех остальных не психология преступника, не мастерство сыщика, не запутанность сюжета, а контраст между идиллическим местом действия и игрушечным кошмаром, который в нем происходит.
Американцы над этим смеялись.
— В Англии, — писал американский классик жанра Рэймонд Чандлер, критиковавший безжизненность британского детектива, — пишут пожилые дамы обоего пола.
У Агаты Кристи и правда нет и грана реализма. В ее романах жизнь начищена до блеска и лишена малейших признаков здравого смысла. Пуаро играет роль не Геракла, как подсказывает нам его имя Эркюль, а Гулливера. Попав в диковинную страну, он не устает поражаться ее обычаям, вынуждающим сыщика шутить, скромничать и объяснять разницу между Францией и Бельгией.
В Америке Пуаро бы не выжил: тут всегда стреляют. В Новом Свете детектив превратился в уголовную драму, где не берут пленных, где трудно отличить преступника от стража закона, где все, как в жизни, только хуже.
У обеих разновидностей есть свои поклонники, но они редко пересекаются, если, конечно, речь не идет о Хичкоке. Перебравшись из одной традиции в другую, он привил чужеземным цветам зла старые добродетели. Фильмы Хичкока восхитительно неправдоподобны, парадоксально привлекательны и смешат, не переставая пугать. С таким набором детектив выходит, как Шекспир, за рамки любого жанра, образуя свой собственный...
Мы и не заметили, как сериалы стали нашим вечерним «чтением». Теперь львиную долю досуга нам обеспечивают ТВ-детективы всех стран, народов и разновидностей. Несмотря на культурные особенности и авторскую фантазию, все они вписываются в одну композиционную схему и вращаются вокруг трупа. В поисках новой формы существования художественный вымысел возвращается к памятному по Гомеру истоку: убийству. Честертон, который писал о детективах еще лучше, чем сочинял их, дал чеканную апологию жанру:
— Всякая высоконравственная история, — утверждал он, — во все времена была историей, сопряженной с убийством.
И добавлял в другом месте:
— История об убийстве одного человека другим всегда содержательнее истории, в которой нет смерти, объединяющей нас своим молчаливым присутствием.
Вернувшись на сцену и заполонив голубой экран, детектив на всех языках значит одно и то же — эскапизм. Развлекая и утешая, он позволяет нам сбежать в мир контролируемого насилия, где следствие следит за причиной и обязательно находит ее. Нам не жалко жертв, потому что они хоть чем-то, но свое заслужили. Мы не переживаем за следователя, ибо он обязательно добьется успеха. Нам безразлична психологическая, как и любая другая, достоверность. Погружаясь в высосанный из пальца, как в романах соцреализма, сюжет, мы радуемся, что можем в нем отсидеться от повседневной реальности, где преступление лишено смысла, где правит хаос...
В конечном счете детектив умеет рассказывать только одну историю. Она повествует о том, как, разоблачив преступление, сыщик возвращает норму, без которой нам жить трудно, больно и приходится.
Александр Генис
https://www.novayagazeta.ru/articles/20 ... -syschikov
Я, кстати, к детективу пришла довольно поздно. Много лет на том месте, где сегодня находится детектив, y меня находилась фантастика. Я удивлялась на людей, который читали и смотрели детективы. Кроме Конан Дойля, я никого так особенно и не знала. Детективные сериалы долго было не мое. Полагаю, мне было лень напрягать мозги, внимательно следить за сюжетом, помнить подробности... Практически вся классика жанра, кроме того же КД, прошла по касательной. Честертон (его часто упоминает Хелена), Стаут, Гарднер, Чейз... даже Агату Кристи я читала очeнь мало, скорее пo обязанности, было скучно, пресно.
Сейчас потихоньку наверстываю, но классика во многом так и осталась за бортом, да.
