Живопись в поэзии

[ne znatok]

И с твоим любимым обрывом: "Зелень, темень. Никак ночь опять накатила. Остается неоконч Еще одна картина".

Да.

[Тигра]

Васька, где ты там жива! Сбегай в лавочку, Васена, натюрморт рубля на два в долг забрать до пенсиона.

О натюрмортах Сутина времени парижской жизни в так называемом "Улье":

«Прежде чем съесть принесенную из лавки снедь, - продолжает Марк Талов, - он принимался за натюрморт и мучился, разрываемый голодом, пожирая ее лишь глазами, не позволяя себе к ней притронуться, пока не закончит работу. Он становился бесноватым, слюни текли у него при мысли о предстоящем «королевском обеде»...»

[fililog]

А вот так это стихотворение выглядит в книге:

У него [у Л.Л.], кстати, в доме... этот «Натюрморт» в рамке висел над столом, типа как картинка.

[fililog]

Натюрморт с фамилиями


Ну, Петров, по фамилии Водкин,
а по имени просто Кузьма,
как так вышло? Выходит, я воткан
в этот холст. И наш холст, как зима
без конца. Ежедневное выткав,
не пора ль отдохнуть нам. Кончай.
Много мы испытали напитков,
все же, лучшие — водка и чай.
Посидим, постепенно совея
от тепла и взаимных похвал.
Я еще скатертей розовее,
стен синее не видывал.
В синем блюдечке пара лимонов,
желтоватость конверта. Кузьма,
что мне пишет мой друг Парамонов —
подожду, не открою письма,
погляжу на снежинок круженье
и на все, что назвать не берусь,
хоть на миг отложив погруженье
в океан, окружающий Русь.

Лев Лосев

[Тигра]

fililog, спасибо за прекрасное оформление!
И за стихи, конечно. А какие рифмы — "похвал - видывал"!

[fililog]

Тигра, мы с вами, по-видимому, одну беседу Быкова с Жолковским читали. Я еще тогда, летом, нашла «Натюрморт» в книге. (Спасибо за картины.) Потом долго искала «Графленую балладу», но там Быков ошибся, стихи называются

Невидимая баллада

I

Хлебнуть на поминках водки
зашёл Иванов, сосед,
когда я от злой чахотки
скончался в двадцать лет.

Тканью с Христом распятым
Накрыт сосновый гроб.
Покоем и распадом
Мой опечатан лоб.

Сидели рядком лютеране,
и даже не пахло вином,
лишь слёзы они утирали
суровым полотном,

аптекарь Герберт Бертраныч,
сапожник Карл Иоганныч,
пекарь Готфрид Стефаныч,
Берта Францевна Шульц.

Гулящие две мамзели
из заведения “Эльзас”,
“Wie schöne, schöne Seele!” —
шептали, прослезясь.

“Он вместо квартплаты Берте,
хозяйке злой, как чёрт,
оставил на мольберте
неоконченный натюрморт:

прекрасен, а в рот не сунешь
булки ломоть с колбасой.
Ах, бедный, бедный юнош,
голодный и босой!

Ах, кружева развязались
в тетрадях его поэм.
Ужасна последняя запись:
окончу, когда поем”.

II

Спасителем распятым
сосновый гроб накрыт.
Охваченный распадом,
покойник говорит:

“Не мучайте Иванова,
налейте шнапса ему.
А жителю мира иного
не нужно, ни к чему,

аптекарь, ваших зелий,
сапожник, ваших штиблет, —
(ах, тех лютеран и мамзелей
сто лет на свете нет!) —

пекарь, к чему ваши булки
душам свободным от тел?
На острове в Петербурге
остов мой истлел.

Я был ученик портного,
мечтой в эмпиреях паря
(не мучайте Иванова,
налейте стопаря!),

а после того, как истлела
вся бывшая плоть уже,
т.е. после распада тела
что делать-то душе?

Без губ чего вы споёте?
Без рук какое шитьё?
А, всё ж, душа на свободе
взялася за своё —

в небе того же цвета,
что грифель крандаша,
невидимое вот это
выводит душа.

[Тигра]

Тигра, мы с вами, по-видимому, одну беседу Быкова с Жолковским читали. Я еще тогда, летом, нашла «Натюрморт» в книге.

Да, я читаю "Один" на "Эхе", но всегда задним числом, иногда 2-3 подряд, потом забываю, потом опять читаю.
Эта была очень интересная.

[fililog]

Питер Брейгель (младший). Шествие на Голгофу. 1602


Питер Брейгель. Шествие на Голгофу

О чем он думал, Питер Брейгель,
Какими образами бредил,
Когда изобразил Христа
На фоне северной равнины,
Сгибающим худую спину
Под перекладиной креста?

Фламандские вокруг пейзажи, —
Взгляните на одежды стражи,
На эти мельницы вдали!
Еще один виток дороги,
И он, взойдя на холм пологий,
Увидит в море корабли.

Еще не бог он. На мольберте
Он человек еще, и смертен,
И явно выглядит чужим
В долине этой, в этом веке,
Где стужа сковывает реки
И над домами вьется дым.

Светало. Около отлива
Кричала чайка хлопотливо.
Тяжелый дождь стучал в окно.
О чем он думал, Младший Питер,
Когда лицо устало вытер,
Закончив это полотно?

О чем он думал, старый мастер?
В ночном порту скрипели снасти,
Холодный ветер гнал волну.
Об одиночестве пророка,
Явившегося позже срока,
Попавшего не в ту страну?

Толпа в предчувствии потехи.
Мерцают золотом доспехи,
Ладони тянет нищета.
Окрестность — в ожиданье снега,
И туча провисает с неба,
И над Голгофой — пустота.

1982
Александр Городницкий

* Сначала видела инфу, что картину продали в 2006 г. на аукционе, стало интересно, где она сейчас. Но оказалось, что в 2011 г. ее выкупило правительство Великобритании. То есть в 2006 г. ее не продали?

Великобритания купила у одного из своих граждан, лорда Сент-Освальда, великолепную картину Питера Брейгеля Младшего. Произведение под названием «Шествие на Голгофу», созданное в 1602 году, на протяжении нескольких столетий хранилось в фамильном доме владельца — приорате Ностелл (Западный Йоркшир). Сбор средств на выкуп шедевра начался прошлой осенью (2010 г.), после того как лорд пригрозил выставить картину на аукцион.

[Англичане] решили действовать по старинке, т. е. экспонировать картину в разных выдающихся музеях: осенью (2010 г.) «Шествие на Голгофу» показывали в лондонской Национальной галерее (где она привлекла 500 тысяч посетителей), а потом повезли в Художественную галерею Йорка. С конца февраля работу вновь можно будет увидеть в приорате Ностелл.

Брейгель выполнил еще четыре картины на эту тему. Одна из работ хранится во флорентийской галерее Уффици.

Может быть, картина, которую продали на аукционе Sotheby's в 2006 г., была одной из этих четырех копий (тем более там говорится о картине 1607 г.)?

[fililog]

Маяки


Рубенс, море забвенья, бродилище плоти,
Лени сад, где в безлюбых сплетениях тел,
Как воде в половодье, как бурям в полете,
Буйству жизни никем не поставлен предел.

Леонардо да Винчи, в бескрайности зыбкой
Морок тусклых зеркал, где, сквозь дымку видны,
Серафимы загадочной манят улыбкой
В царство сосен, во льды небывалой страны.

Рембрандт, скорбная, полная стонов больница,
Черный крест, почернелые стены и свод,
И внезапным лучом освещенные лица
Тех, кто молится Небу среди нечистот.

Микеланджело, мир грандиозных видений,
Где с Гераклами в вихре смешались Христы,
Где, восстав из могил, исполинские тени
Простирают сведенные мукой персты.

Похоть фавна и ярость кулачного боя, —
Ты, великое сердце на том рубеже,
Где и в грубом есть образ высокого строя, —
Царь галерников, грустный и желчный Пюже.

Невозвратный мираж пасторального рая,
Карнавал, где раздумий не знает никто,
Где сердца, словно бабочки, вьются, сгорая, —
В блеск безумного бала влюбленный Ватто.

Гойя — дьявольский шабаш, где мерзкие хари
Чей-то выкидыш варят, блудят старики,
Молодятся старухи, и в пьяном угаре
Голой девочке бес надевает чулки.

Крови озеро в сумраке чащи зеленой,
Милый ангелам падшим безрадостный дол, —
Странный мир, где Делакруа исступленный
Звуки Вебера в музыке красок нашел.

Эти вопли титанов, их боль, их усилья,
Богохульства, проклятья, восторги, мольбы —
Дивный опиум духа, дарящий нам крылья,
Перекличка сердец в лабиринтах судьбы.

То пароль, повторяемый цепью дозорных,
То приказ по шеренгам безвестных бойцов,
То сигнальные вспышки на крепостях горных,
Маяки для застигнутых бурей пловцов.

И свидетельства, Боже, нет высшего в мире,
Что достоинство смертного мы отстоим,
Чем прибой, что в веках нарастает все шире,
Разбиваясь об Вечность пред ликом Твоим.

Шарль Бодлер
Перевод В. Левика

[Тигра]

Спасибо, fililog.

Очень интересно про Брейгеля и Городницкого.
А Бодлер... интересно тоже, но то ли стих плохой, то ли перевод не справился.

[fililog]

Я, собственно, эту картину благодаря Городницкому и нашла, "Шествие на Голгофу" Брейгеля Старшего хорошо знаю, а эту с огромным интересом рассматривала.

А Бодлер... Я взяла перевод из книги о Бодлере, где Левика хвалили как наиболее удачного переводчика этого стихотворения. Сейчас поискала. Есть несколько переводов: Гелескура, Эллиса, Вяч. Иванова. Для желающих — оригинал и еще один перевод — Павла Лыжина.

Rubens, fleuve d'oubli, jardin de la paresse,
Oreiller de chair fraîche où l'on ne peut aimer,
Mais où la vie afflue et s'agite sans cesse,
Comme l'air dans le ciel et la mer dans la mer;

Léonard de Vinci, miroir profond et sombre,
Où des anges charmants, avec un doux souris
Tout chargé de mystère, apparaissent à l'ombre
Des glaciers et des pins qui ferment leur pays;

Rembrandt, triste hôpital tout rempli de murmures,
Et d'un grand crucifix décoré seulement,
Où la prière en pleurs s'exhale des ordures,
Et d'un rayon d'hiver traversé brusquement;

Michel-Ange, lieu vague où l'on voit des Hercules
Se mêler à des Christs, et se lever tout droits
Des fantômes puissants qui dans les crépuscules
Déchirent leur suaire en étirant leurs doigts;

Colères de boxeur, impudences de faune,
Toi qui sus ramasser la beauté des goujats,
Grand coeur gonflé d'orgueil, homme débile et jaune,
Puget, mélancolique empereur des forçats;

Watteau, ce carnaval où bien des coeurs illustres,
Comme des papillons, errent en flamboyant,
Décors frais et légers éclairés par des lustres
Qui versent la folie à ce bal tournoyant;

Goya, cauchemar plein de choses inconnues,
De foetus qu'on fait cuire au milieu des sabbats,
De vieilles au miroir et d'enfants toutes nues,
Pour tenter les démons ajustant bien leurs bas;

Delacroix, lac de sang hanté des mauvais anges,
Ombragé par un bois de sapins toujours vert,
Où, sous un ciel chagrin, des fanfares étranges
Passent, comme un soupir étouffé de Weber;

Ces malédictions, ces blasphèmes, ces plaintes,
Ces extases, ces cris, ces pleurs, ces Te Deum,
Sont un écho redit par mille labyrinthes;
C'est pour les coeurs mortels un divin opium!

C'est un cri répété par mille sentinelles,
Un ordre renvoyé par mille porte-voix;
C'est un phare allumé sur mille citadelles,
Un appel de chasseurs perdus dans les grands bois!

Car c'est vraiment, Seigneur, le meilleur témoignage
Que nous puissions donner de notre dignité
Que cet ardent sanglot qui roule d'âge en âge
Et vient mourir au bord de votre éternité!

***

О Рубенс — лени сад, волшебный ключ забвенья,
Где любят, не любя, нагие телеса,
Но где, бушуя, жизнь в порывах исступленья
Как море в море бьет, как воздух в небеса.

Да-Винчи — зеркало, где отразился зыбкий,
Глубокий, смутный мир необычайных снов;
Сонм нежных ангелов с загадочной улыбкой
Средь сосен вековых и синих ледников.

Рембрандт — больницы стон печальный и унылый,
Где лишь Распятие виднеется в углу;
Из грязи там мольбы восходят с дивной силой
И яркий зимний луч пронзает полумглу.

О Микель-Анжело — неясные творенья:
Смешались жутко в них Гераклы и Христы!
Могучие встают из гроба привиденья,
И длинный саван рвут сведенные персты.

Боец неистовый, сатир ли извращенный? -
Ты, возвеличивший оборванную тварь,
Тщедушный человек, но желчный и надменный,
Пюже, о каторжан меланхоличный царь!

Ватто — беспечный мир, где много знаменитых
Сердец, как бабочки, справляют карнавал
Среди блестящих зал, лучами люстр залитых,
Безумье льющие на кружащийся бал.

О Гойя — тяжкий бред! Средь шабаша коптится
Кровавый выкидыш под дикий смех и вой...
Старуха в зеркало загадочно глядится,
И дразнит дьявола детей раздетых рой.

Над озером в крови сонм демонов летает —
Делакруа! Вдали грустит еловый бор.
Под серым небом там плач странных труб летает,
Как бы из Вебера чуть уловимый хор.

Средь тысячи ходов глухого подземелья
Осанна, вопль и стон как отгулы летят,
Проклятье и хвала — божественные зелья,
Что сердце смертного как опиум пьянят.

То стражей тысячной разослан клич сигнальный,
Приказ, протрубленный из тысячи рогов,
То зов охотников затерянный и дальный,
Мерцанье тысячи высоких маяков.

Воистину, Господь, вот знак непреходящий,
Возвышенный залог достоинства людей:
Весь сей надрывный плач, из века в век летящий,
Чтоб смолкнуть у брегов Предвечности Твоей!

[fililog]

Его детали не влекли.
И зрелой истине в угоду
Он бросил в ноги
Хороводу всю зелень
Девственной земли.
И всемогущий,
Как Господь,
Сломивший точных линий
Косность,
Он синим обозначил
Космос,
И красным обозначил
Плоть!
……

Оставив
Призрачный румянец
Среди
Сияющих затей!
И мчится
Первобытный танец
Земли ликующих
Детей!

Владимир Ханан

[mirage]

Надеюсь, maggie будет приятно увиддеть в её теме это стихотворение Тухольского.

Улыбка Моны Лизы

Перед твоим покорнейшим слугой

на стенке в Лувре ты паришь так зыбко —

со скромно в руку вложенной рукой

и с тою самою улыбкой.



Ты знаменита, как та башня в Пизе.

С улыбкою твоей как не попасть впросак —

над чем же все-таки смеется Мона Лиза,

над нами, с нами, из-за нас,

так все же: как?



Науке жизни учишь молчаливо,

без слов портрет твой, Лизонька, кричит:

кто этот мир разглядывал пытливо,

с улыбкою вздохнет и замолчит.
1928

Перевод Марины Науйокс, возможно, она тебе знакома, maggie.

http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2014/6/10tuh.html
По ссылке несколько слов о переводчице, от переводчицы и еще стихи.