Василий Аксенов роман "Таинственная страсть" --

[adada]

-- успел написать. Нам остается его успеть прочитать! :)

По ходу чтения у меня или еще у кого-то, вероятно, появятся какие-то вопросы; эту тему можно будет использовать в качестве приготовленного впрок контейнера.

[ne znatok]

По ходу чтения у меня или еще у кого-то, вероятно, появятся какие-то вопросы

Уже. Уже появились. Не вопросы пока, а комментарий по ходу.

Аксенов (наверное) справедливо сравнивает идею романа с катаевским "Алмазным венцом". Но, насколько я помню, у Катаева никаких предисловий не было, хотя (по различным причинам) вопросы могли возникнуть и неизбежно возникали; и малоискушенные читатели вроде меня пытались расшифровать разбросанные там и сям намеки, а потом, не врубившись спрашивали у более знающих: - А это кто? а это?

А вот Аксенов сразу же все объясняет, все псевдонимы (нехитрые) раскрывает, и не просто указывает кто есть кто, а - почему он придумал именно такой пcевдоним, а не другой; разжевывает, что это не документальная проза, а художественная, значит, писатель имеет право...

Что это - недоверие к читателю? Или попытка угодить? или, наоборот, попытка подстраховаться против возможных обвинений типа "а вот и не похоже, а вот и было всё не так, а по-другому"?

PS adada, спасибо за идею прочитать, я вообще была не в курсе, что такой роман существует.

[adada]

Манеру Аксенова я себе в рабочем порядке объяснил и пока от этого объяснения не отступаю. :)

Исхожу из того, что писатель, вероятно, один из последних шестидесятников, понимал или интуитивно предполагал, что пишет последний крупный документ в своей жизни и на него может и не достать времени или сил. Следовательно, ему приходится избрать такую форму, которая его минимально бы обязывала и в отношении исторической точности, и в части писательской техники, связывания сюжетных линий, деталей и пр.

В результате он выбирает открытую форму, как сейчас говорят -- с открытым кодом, open sours. Роман-сообщение.
И в этом смысле он приглашает к участию в своеобразном брейнсторминге (не предполагающем, как известно из правил мозгового штурма какой-либо критики!) всех читателей, инициирует читательские воспоминания, которые могли бы дополнить и уточнить его авторские.
Вот-с... :)

[ne znatok]

Дочитала до фразы Вскоре после этого в «ЛитРоссии» появилась статья Грибочуева о молодой советской поэзии. Вслед за статьей явился и стих «Нет, мальчики!». Этот узкогубый и вечно до чрезвычайности суровый поэт и публицист...

Название стиха показалось знакомым, но конкретно ничего не вспомнилось, так что пошла в Яндекс.
Ну да...

Порой мальчишки бродят на Руси,
Расхристанные,— господи, спаси!—
С одной наивной страстью — жаждой славы,
Скандальной, мимолетной — хоть какой.
Их не тянули в прорву переправы,
И «мессер» им не пел за упокой,

Они в атаках не пахали носом,
Не маялись по тюрьмам и в плену
И не решали
тот вопрос вопросов —
Как накормить,
во что одеть страну.
.........
Теперь
они
в свою вступают силу.
Но, на тщеславье разменяв талант,
Уже порою смотрят на Россию
Как бы слегка на заграничный лад.

И хоть борьба кипит на всех широтах
И гром лавины в мире не затих,
Черт знает что малюют на полотнах,
Черт знает что натаскивают в стих.

И, по зелености еще не зная,
Какая в этом пошлость и тоска,
Подносят нам свои иноизданья,
Как на вершину славы пропуска.
.........
Ну, что ж, мы снисходительны ко блажи
И много всяких видели дорог,
Но, мальчики,
кому ж вы души ваши,
Кому сердца вы отдали в залог?

Нога скользить, язык болтать свободен,
Но есть тот страшный миг на рубеже,
Где сделал шаг — и ты уже безроден,
И не под красным знаменем уже...
.............
Нет, мальчики,
мы вас не с тем растили,
От изнуренья падая почти,
Чтоб вас украли,
увели,
растлили
Безродные дельцы и ловкачи,

Не с тем вставали в орудийном рыке
И шли на стройки, ватники надев,
Чтоб стали вы
паяцами на рынке
И гитаристами для томных дев...

и т.д.

1962
==================
Не могу сообразить, откуда мне этот стих знаком, особенно строфа И хоть борьба кипит на всех широтах, возраст у меня был еще не тот, чтоб такое в голову зашло.

[Тигра]

Не могу сообразить, откуда мне этот стих знаком, особенно строфа И хоть борьба кипит на всех широтах, возраст у меня был еще не тот, чтоб такое в голову зашло.

Ничего удивительного, что знаком, — мне знаком тоже. Этот стих поминался в идеологических проработках много лет после написания. Стал, так сказать, оружием в классовой борьбе.

[ne znatok]

«Цитрусы из Яффы» - вот это мне понравилось. :)

вдогон

Название, впрочем, пришлось изменить, чтобы не было упреков в излишнем сионизме.

Да?! А я решила, что это он так схохмил остоумно.

[ne znatok]

Пока у меня ничего не вызывает отторжения, кроме первой главы
1968, конец июля Львиная.

И мне понятно почему.

Хотелось бы ее просто забыть, как будто не читала. Ч-ч-черт...
Заклейте и не читайте.

[adada]

(Чужую жизнь вообще-то не заклеить...)
_____________________________________

Цитата из "Таинственной страсти" (эпизод в кремлевском буфете):

"Энерга Месхиева угораздило закончить свой большой фильм о московской молодежи как раз к началу кампании. Уже три месяца его топтали гуртом критики всех журналов и газет. Наконец положили картину на полку и дали хоть чуть-чуть отдышаться. Вот он и наслаждается высокооптимистической сосиской, эдакий тбилисский эпикуреец с именем, взятым из первой утопии."

"Из первой утопии" -- так Аксенов обыгрывает имя Марлена Хуциева МАРкс+ЛЕНин? Или тут еще какие-то ассоциации с еще более ранней утопией полагаются? MARia magdaLENa?

[ne znatok]

Или тут еще какие-то ассоциации с еще более ранней утопией полагаются? MARia magdaLENa?

Я не думаю, что Ваксон так глубоко копает.

[ne znatok]

(Чужую жизнь вообще-то не заклеить...)

Во-первых, мне не понравилась фамилия Вертикалов, просто по звучанию.
А звучание это всё, не так ли?
Заодно - все время наровлю прочесть Кукуш как кукиш.

В общем, кого люблю, те не понравились. Имею в виду физтехов и Вертикалова.
А с остальными проблем нет, и читается на одном дыхании; интересно.

Можно сказать, что Аксенов тут добился проясненности стиля, которой мне не хватает в его поздних произведениях.

[adada]

"Никто никому не грубит", — удивлялся Кукуш Октава. — Помните, товарищи, такую картину в доме Караванчиевских?"

Интересное место.

Запомнились стихи Рождественского по этой картине художницы Н. Северцевой-Габричевской, изобразившей на ней несколько человек, то ли рыбаков, то ли просто сидящих в чайной:

Я помню большую картину,
Написанную перед войной...
<Или: на стенке большая картина, Написана перед войной, -- точно вот не помню...>
<...>
...первый уйдет в партизаны,
Уйдет в полицаи второй,
А третий, большой и довольный,
Под Харьковом будет убит.
И женщина станет вдовою —
Никто никому не грубит.

Мне эту картину и в прошлом не удалось увидеть, ни сейчас в и-нете найти...

[adada]

Извините за подробность цитаты, решил ее не сокращать, чтобы никого не отсылать за подробностями подальше! :)

1968, ноябрь
Карузо

В ноябре все того же «катастрофного» года Кукуш и Baксон оказались в Ростове-на-Дону. В предвечерний час прогуливались там по центральному бульвару. Кое-какие, пусть жалкие, следы остались там в архитектуре от буржуазного богатства. Ну, ранний модерн, конечно, с его извивами. От комсомольской утопии конструктивизма тоже осталось два-три памятника; ну, например, фисташкового цвета отель, где они остановились, похожий боками на элеватор зерна.
Прогуливаясь, столичные гости не замечали большого разночтения со столицей. Приблизительно такие же очереди за продуктами накапливались к этому часу у гастрономов. В кафе и рестораны публика пропускалась малыми дозами в соответствии с числом выходящих. Одно заведение чем-то отличалось от других, что заставило писателей остановиться перед его вывеской: «Коктейли». Эти неизменные «Коктейли», всегда они будоражат советскую молодежь! Так было и здесь. Братва, пересчитывая металл и бумажки, протискивалась в открытые настежь высокие двери и далее дерзновенно внедрялась во внутреннюю толпу. За толпой, по всей вероятности, были открытые мраморные прилавки, где и смешивались соблазнительные напитки.
Оттуда доносились грубовато-женские голоса: «Возвращайте бокалы, хлопцы! Имейте совесть, не во что наливать!»
Эти хлопцы в широченных клешах уже на расстоянии двух-трех метров от прилавков начинали выкрикивать свои заказы: «Одно «Карузо»! Два «Карузо»! Три «Kapyзо»!»
На стене под портретами Брежнева и Подгорного висел «Прейскурант напитков». Там среди всяких «Южных» и «Крымских» выделялся вот именно этот самый «Карузо» с пояснением (напиток средней крепости). Вот именно к нему по каким-то веским причинам и тянулись помыслы молодежи.
— Вот видишь, Кукуш, какая тут бурлит жизнь: одно сплошное карузо! — задумчиво произнес Ваксон.
— Им, наверное, кажется, что это какое-то крутящееся колесо с фейерверками. Колесо Карузо, звучит неплохо, — отозвался Кукуш.
— Придут дни, когда и Кукуш тут появится в меню, — предположил Ваксон. — Представляешь, как будут заказывать: один «Кукуш», два «Кукуша», три «Кукуша»!
Милейший Кукуш с его тонкими усиками и лермонтовским лбом весело, но, как всегда, слегка грустновато, грустноватенько-весельчаковски, хохотнул: — А вот коктейля «Вакса», ручаюсь, ты не дождешься!
Они приехали сюда по приглашению местного университета. Совместный вечер: Ваксон читает, Кукуш поет. Кучка студентов встречала их на вокзале. Прямо там передали дополнительное приглашение — выступить сегодня вечером на городском празднестве в честь 50-летия Ленинского комсомола. Ваксон было заартачился, но Кукуш ему шепнул:
— Соглашайся, чудак, ведь комсомол — это наша альтернативная партия.
Тут следует отметить, что в те времена писатели получали за выступление от «Бюро пропаганды художественной литературы» четырнадцать рублей пятьдесят копеек: времена были не меркантильные.
Их привезли во Дворец спорта. Зал на десять тысяч мест был заполнен. На сцене разыгрывался театрализованный концерт по истории Комсомола. На настоящих донских скакунах дефилировала Первая конная. Выезжала настоящая тачанка, в честь которой гремел хор:
«Эх, тачанка-ростовчанка, наша гордость и краса, пулеметная тачанка, все четыре колеса!» Маршировали с отбойными молотками строители ДнепроГЭСа. Бойцы ВОВ водружали флаг на здание Рейхстага. В скафандрах спускались по торжественным ступеням вернувшиеся с орбиты космонавты. Реяли красные стяги. Трубили трубачи. Потом все затихло и сцена очистилась. Кукуш шепнул Ваксону: «О последнем подвиге почему-то молчок».
После паузы ведущий объявил: «Поздравить нас с замечательным праздником приехали московские писатели, поэт Октава и прозаик Ваксон». Под мощные аплодисменты два друга поднялись на сцену; оба были не при параде, без галстучков, один (Кукуш) в кожаночке, второй (Вакс) в помятой вельветовой костюменции. Весь первый ряд, заполненный «отцами города», хоть и помахал ладошками, однако обменялся недоуменными взглядами. Слово для приветствия было предоставлено Кукушу. В короткой речи этот московский товарищ сосредоточился на роли интеллигенции, иными словами, об основных классах общества вообще не говорил, а только лишь превозносил прослойку. Зал в ответ на это потерял свою ритмическую пружину, погрузился в подобие хаоса. Первый ряд просто напросто насупонился. В центре некто что-то тихо проговорил, и шепотки разбежались по флангам. Ваксон, выйдя к микрофону, продолжил тему Кукуша и даже оную усугубил. Сейчас нам надо, сказал он, не столько силу увеличивать, сколько развивать интеллект. Иначе мы уподобимся динозаврам. Развитие этих наших предшественников в роли лидеров Земли зашло в тупик, когда оказалось, что у них только мускулы неимоверно увеличиваются, в то время как мозг остается непропорционально малым. В ответ на это бестактное заявление хаотические звуки в зале увеличились, а в центре первого ряда образовалась прореха.
Утром в гостиницу прискакали с круглыми глазами университетские энтузиасты нового искусства. Кукуш и Ваксон, будьте, пожалуйста, осторожней. В руководстве прошло мнение, что московские писатели вели себя неадекватно и испортили молодежи ее заветный праздник. Больше того, стало известно, что первый секретарь порекомендовал университету дать отпор этим неадекватным товарищам.
В университете царила какая-то перепуганная беготня, как будто к городским рубежам подходила Добровольческая армия. Амфитеатр был полон, или, лучше сказать, битком набит. Московские гости завели разговор на сугубо литературные темы. Последовало несколько филологических вопросов. Потом кто-то попросил Кукуша спеть «что-нибудь новенькое». Бард, как всегда, стал немножко кокетничать. Да я сейчас почти не пою, да у меня и гитары нет, и так далее. Заготовленная студентами гитара тут же приплыла к нему прямо на колено. Он спел «Моцарта», «Молитву Франсуа Вийона», «Возьмемся за руки, друзья». В зале, как всегда среди учащейся молодежи, выявилось несколько чудных девичьих лиц с глазами на мокром месте. Вдруг по рядам как будто швабра прогулялась; прошла полоса искаженных черт, в конце которой вздыбился могутный казак из преподавательского состава. Он задал кардинальный вопрoc: «А вот скажите-ка, московские писатели, как вы относитесь к вводу наших войск в Чехословакию?» И вновь, как вчера, возникает какой-то специфический ростовский феномен — хаотическое бурление толпы.
Ректор быстро поднимает и медленно опускает обе руки, как бы говоря: спокойно, товарищи! Не нужно так реагировать на сугубо академический вопрос. Зал затихает, и в наступившей тишине Кукуш Октава произносит свой ответ: «Лично я считаю ввод войск в Чехословакию большой политической ошибкой». За этими словами следует взрыв, уже не просто хаотический, но скорее землетрясительный. Со всех сторон амфитеатра гремит или визжит слово «Позор!» Трудно понять, кому оно адресовано: советской ли армии или Кукушу Октаве, позорному либералу и пораженцу? Кукуш сидит, прикрыв ладонью глаза. Ваксон стоит с поднятой рукой и кричит: «Прекратите провокацию! Не трогайте Кукуша!» Зал затихает только через несколько минут. Встреча окончилась. Уходя, Ваксон говорит в микрофон: «Хотел бы я знать, кто это все приказал и разыграл».
Никто не пришел их провожать. В толпе на nepроне им все время казалось, что за ними плывут глаза сыскных.

(1)
История случилась, уверен, не в ноябре, а в конце октября, в дни празднования 50-летия комсомола.

(2)
Предполагаю, что основное приглашение было все-таки в ростовский Дворец спорта. Если бы Аксенов с Окуджавой исходно приехали с "частным" визитом, их вряд ли бы пригласили экспромтом на официальную церемонию. Такое организуется и согласовывается обычно загодя.

(3)
Встреча со студенчеством состоялась, кажется, не ростовском университете, а в мединституте.
Пения, вроде бы, тоже не было, разговор велся, как, вероятно, и было оговорено, чисто о литературе. В частности, кто-то из двоих отвечал на вопрос о прозе Паустовского.

(4)
Вопрос насчет ввода войск в Чехословакию и ответ на него воспроизведены точно! Но воспоминаний о каком-то особом шабаше среди амфитеатра аудитории -- не сохранилось. Тем более, что пришедших (дело было утром) предварительно подготовил какой-то чиновник (секретарь партокома?), он попросил удерживаться в литературной теме, не задавать провокационных вопросов и так далее, как уж полагается.

(5)
И очень, очень сомнительно, чтобы в коктейль-баре в угловом доме на Ворошиловского и Энгельса (там были не столько высокие двери, сколько ведущие на второй высокий антресольный алкогольный этажик) висели портреты Брежнева... Но жанр романа снимает с Аксенова все обвинения, и это правильно! :))

===========

И заодно уж.

Во-первых, мне не понравилась фамилия Вертикалов, просто по звучанию.
А звучание это всё, не так ли?

Аксенов это понимал и в главном месте (на похоронах) поставил знак большого диеза

"Оркестр заиграл Шопена. Приблизился открытый гроб. Еще несколько минут можно было лицезреть величавое рыцарское лицо Великого Влада Вертикалова."


Из чего видно, что "Вертикалов" -- это не только идущий по вертикали, но и находящийся ровно на ее вершине! :)

[ne znatok]

adada, я до этого еще не дошла, пока читаю В безумном городе, где «стрейнджеры в ночи» расквасят морду в кровь о кирпичи. Приплыл на уголочек с фонарем кудрявый ангелочек с финкарем.

Он цитирует кучу стихов, огромными кусками - Ахмадуллину, Вознесенского, Евтушенко, Рождественского; и какие-то стихи, как оказалось, я практически знаю наизусть - ну надо же, в каких же закоулках памяти всё это хранилось столько лет?! В общем, спасибо Аксенову хотя бы за то, что напомнил.

Меня просто потрясла там одна сцена - солнечный шторм. Потому что то, как это у Аксенова описано, какие чувства владели присутствующими - это просто один к одному с моим опытом абсолютной сухопутной крысы, для которой океан... - нет, мне лучше к нему вообще не приближаться; а ведь приходится!

Я имею в виду вот это:

Вдруг все явственно увидели, что в море одна за другой начинают подниматься белопенные стенки. Одна из них, первая, ударила в пляж и разлилась чуть ли не до самого пикника...

Все повернулись к тропе и вдруг увидели, что она отсутствует. Вместо тропы кружили и плевали пеной блажные волны. ... А в некоторых местах волны били прямо в базальтовые стены. Попавшие в морской капкан экскурсанты цепочкой лепились вдоль горы. Бурунчики уже кружили вокруг их ног...

Вода уже бурлила у колен взрослых. Детей поднимали и сажали на плечи. ...Взрослые смотрели друг на друга с немым вопросом: неужели конец?

Только я на руки схватила нашего пуделя, потому как ребенок был к тому времени уже достаточно великовозрастный... но вообще да, было страшно. Даже пудель испугался, а уж мы и подавно.
==================

Во-первых, мне не понравилась фамилия Вертикалов, просто по звучанию.
А звучание это всё, не так ли?

Аксенов это понимал...
Из чего видно, что "Вертикалов" -- это не только идущий по вертикали, но и находящийся ровно на ее вершине!

По поводу Вертикалова. Меня не покидает ощущение нарочитости всего, что связано с этим персонажем. Возможно, Аксенов просто хуже лично знал, тсз, собственно прототип? Элементарно меньше с ним общался?

Но вот как-то всё кажется неестественным, и даже в этом карадагском сборище, где настроение колебалось от романтизма до похабщины и обратно В. тоже почему-то кажется лишним, художественно лишним, имею в виду.

Вроде как Aксенов понимает, что без Вертикалова нельзя по "документальным" соображениям, вот и сует его куда не попадя, туда, где его герой явно себя чувствует неуютно.

Какое-то необжитое пространство вокруг него, adada. Вам не кажется?

[Тигра]

У меня тоже ощущение, что Аксёнов Высоцкого не чувствует. Другой круг, другие приколы, другие словечки — и не чувствует в результате.
Я прочла книгу с год назад, сделала даже закладки, чтобы поговорить на форуме, но не случилось. Сейчас достала, открыла закладки — так даже не про всё помню, почему вдруг заложила.
В ожидании, когда память вернётся, приведу просто славный отрывочек о русской речи:

«Неужели ты вернешься туда, Ваксон?» — «Ну, конечно, я вернусь: там все мое». — «Да что это там твое?» — «Сюжеты, характеры, назойливые прилагательные, невыносимые причастия и чарующие деепричастия, воробьиная стая междометий, звук «щ», открывающий щастье колбасное, матерь-щинскую; ты меня понимаешь?» — «О, да!»

[ne znatok]

Вот, Тигра! Читала, а молчишь!

[ne znatok]

нашла в сети интервью с Э. Неизвестным по поводу книги Аксенова.

Выдержки оттуда:

— В веселых иг­рищах и поэтических посиделках в Коктебеле вы участвовали?

—Нет. Я туда, конечно, ез­дил, но, как одинокий волк, старался держаться от гопкомпании подальше.
........

— А Октава в книге похож на Булата Окуджаву, которого вы знали?

Очень похож.
.......

— Эпизод с массовой обла­вой на отдыхающих в шортах вам памятен? Вы их носили тогда?

—Да, носил. Ко мне тоже придирались, но не грубо. Я далеко от пляжа не отходил.
........

— Каково общее впечатле­ние о книге?

—Роман мне читала Аня (Анна Грэм — супруга Э.И. Не­известного). В целом ощущение животрепещущего чувства и правды. «Таинствен­ная страсть» — это про нас про всех. Книга завораживаю­ще мистическая.
.......

— Один из главных нервов книги — цена компромисса. Кто из творцов шел на компромисс с властью? Кто не шел? Меня интересует ваша личная опти­ка. В частности, точно ли опи­сана ваша знаменитая стычка с Хрущевым?

— Вася не претендовал на документальную точность, он передал общую атмосферу.
.......

— У Аксенова вы говорите Шешелину: «Не мешайте на­шей беседе с главой правительства!»

—Это первое, что я ему сказал.
.......

— Интересный эпизод, ког­да на встрече в Кремле Хру­щев вызывает на трибуну для общественной «порки» одного писателя за другим.

—Улизнуть было ни­как невозможно. Все ходи­ли на встречи как милень­кие — скульпторы, поэты, балетмейстеры, бедный Шос­такович… Не по департамен­там приглашали, там, Союз композиторов или писате­лей, МОСХ, нет, всех скопом, гуртом, как скот на заклание гнали в Кремль. И попробуй не прийти.
.......
— Аксенов описывает пе­реживания Андреотиса-Вознесенского по поводу того, что он стерпел хамство на трибуне.

Почитайте мемуары Андрона Кончаловского, где он описывает, как ночь не мог уснуть, гулял по Москве и ду­мал: «Какой я трус, какой я жалкий… Ведь Эрнст Неизвест­ный мог, а я что?» Он страдал, оказывается. Я глубоко убеж­ден, что жуткая ненависть ко мне, например, Союза худож­ников была совершенно не связана с тем, что я лепил все, что они не лепили: кресты, каких-то кентавров… Я был сво­бодным человеком, но не они.
.......

— Что вы можете сказать о Ваксоне-Аксенове?

—Прекрасная фигура ге­роя! Во многом соответствует живому Аксенову. Я Васю как друга очень люблю. Но его экстремизм, который здесь явлен в спорах со всеми, не­сколько непривычен, не очень вписывается в сложившееся у меня представление о нем. В том безумном мире он был вменяемым человеком. По крайней мере, я держал его за вменяемого. Например, себя я за вменяемого не держал.
.......

Но почему все-таки Ак­сенов так наезжает на Тушинского-Евтушенко? По логике событий его должен был боль­ше раздражать Эр-Рождест­венский, ведь именно он зани­мал видные посты в структуре власти.

— Потому что Роберт был чистый, благородный и кра­сивый человек. Когда он при­ходил ко мне в мастерскую, то приносил ощущение чело­веческого здоровья, красоты, даже гармонии. .... Он был очень открытым, искренним, а людей больше всего раздражает то, что Ле­нин называл двоежопством, характеризуя двойственность меньшевиков. Я Евтушенко прямо говорил: «Женечка, быть официальным поэтом совершенно не стыдно, будь им! Были же официальные поэты: Державин, Жуков­ский… Быть отщепенцем, изгоем вроде Франсуа Вийо-на или Артюра Рембо тоже не стыдно. Но у тебя, Женя, длинные ноги. Ты стоишь на двух стульях, и они едут из-под тебя в разные стороны. Переступи уже на какой-то один».
........

— Очень много места Аксе­нов уделяет личной жизни поэ­тов. Вас это увлекло?

—Я очень благодарен Васе за женщин «Таинственной страсти». Эротические сцены невероятно светлые. Страсть, свет, желание; Пролетающий, медленно тающий, который предупреждает: «Я защитник Ралисс». Что я могу добавить вслед за моим другом к этой теме? Если бы я писал, луч­ше бы не сделал. Я считаю, что Аксенов поступил совер­шенно правильно, подроб­но описав жен и любовниц. Аксеновские описания кар­навалов, пьяных неистовств в Коктебеле великолепны. Я одновременно влюблен во все его женские персонажи, потому что угадываю в них дух Маргариты. Он описал и прославил целое поколение женщин, которых я знал и тоже любил.

— Вы всех прекрасных дам опознали?

—Ну да...
......

— Девицы, облеплявшие ку­миров, — реальность или при­думка Аксенова? Признайтесь, вас тоже они донимали?

— К скульптору, худож­нику, даже известному, про­браться довольно несложно...

— Вам кидались на шею де­вочки?

— Мне — нет. Евтушенко и Вознесенскому — да.
==============================================
Взято отсюда:
http://www.zirop.ru/?p=606

Я, кстати, не очень хорошо понимаю, откуда взялось это интервью, что за птица Ципор, потому как нигде больше я этого текста я не нашла.

[adada]

Не только Аксенов ненавидел большевиков. А каждый, кто кого-то ненавидит, несвободен от своей ненависти. И на ее почве неизбежно культивирует собственные мифы. Хотя бы и имеющие под собой природную основу, но ими быть не обязательно перестающие.
Возможно, подозрения насчет Евтушенко, его тайной миссии агента, и относятся к таким мифам, кто знает...

"С некоторой натужностью они уселись в плетеные креслa и вытащили сигареты. Раньше вот так всегда получалось при встречах: сигареты, болтовня, взрывы смеха, чтение кусков. Сейчас несколько минут прошло в молчании, и Роберт даже взглянул на часы. В конце концов первым заговорил Ян; и заговорил с исключительной любезностью:
— Послушай, Роберт, похоже на то, что ты, вроде, меняешь гильдию; так что ли? Теперь вокруг тебя совсем другой народ, чем прежде; не так ли? Все эти песенники - да? — Бабаджанян, Тукманов, Пахмутова, Птичкин, — верно? — и все эти вэ—ли-ко-лэпные певцы, Бокзон, Эль-Муслим, Кристаллинская — так? В общем, ты покидаешь наш скромный цех и там, у них, становишься маэстро; так получается?
Роберт тут разозлился, как тогда говорили, по-страшному. Какого черта он всегда нотации преподносит? Прошлый раз в Коктебеле нотацию читал за излишки риторики, в юности выговаривал за «барабанные ритмы»... Кто он такой, чтобы постоянно учить? Может быть, спросить его напрямик: кто вы, доктор Зорге?
В последнее время, вращаясь, а скорее бултыхаясь в секретариатских и партийных кругах, он стал нередко наталкиваться на следы не вполне понятных, но важных миссий Тушинского."

Конкретный текущий вопрос по тексту романа (прочтенного пока только на 81%): Аксеновым достаточно подробно описан Поженян, а под каким псевдо в романе выведен Горчаков? И вхож ли он туда?

[ne znatok]

Конкретный текущий вопрос по тексту романа (прочтенного пока только на 81%): Аксеновым достаточно подробно описан Поженян, а под каким псевдо в романе выведен Горчаков? И вхож ли он туда?

Я эту кухню не очень хорошо знаю.
Буду благодарна если просветите меня в этом вопросе.
Кто такой Горчаков?
======================
Э. Неизвестный:
"Эротические сцены невероятно светлые".

Я, кстати, в отличие от Неизвестного (во как!) не люблю аксеновскую эротику - нигде, ни в Острове Крым, ни в других романах (но читала я далеко не все); и вот здесь - тоже не. Неопасная она, слишком "домашняя", немножко слащавая, как будто это пишет дама-сочинительница, которая все хочет объединить физическое с духовным в одном флаконе, а получается малоаппетитная смесь. Тут даже аксеновская ирония оказывается бессильна.

Мне кажется, это та область, которая Аксенову не удавалacь, но он об этом (судя по количеству и продолжительности таких эпизодов) не подозревал. :)

[Тигра]

Я Горчакова знала всегда только как одного из соавторов "Джина Грина - неприкасаемого" вместе с Аксёновым и Поженяном.

Оказывается, интересной судьбы человек, как это когда-то называли:

Во время Великой Отечественной войны был руководителем разведгруппы в тылу врага в Польше и в Германии. С 1950 выступал как переводчик, в частности, съездов и пленумов КПСС с участием иностранных гостей. С 1952 состоял в Коммунистической партии. В 1957 окончил Литературный институт им. М. Горького. В 1965 — член Союза Писателей СССР.
Совместно с польским писателем Янушем Пшимановским написал повесть «Вызываем огонь на себя» (1960) и одноимённый сценарий четырёхсерийного телефильма (1965; премия Ленинского комсомола, 1968).
Стал одним из прототипов майора Вихря — героя повести Юлиана Семёнова «Майор „Вихрь“».
Был председателем Всесоюзной Федерации стрельбы из лука.

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0% ... 0%B8%D1%87

[adada]

Поскольку в сети пока нет иллюстрированного скана книги, принимаю нетрудное решение скачать себе "Караваны историй" с романом и слить журнальные страницы воедино. Иллюстрации того стоят!

Возможно, в этих номерах найдется и аутентичное интервью с Э. Неизвестным... :)

[Башмак]

Это Овидий Горчаков ?

[adada]

Интервью с Эрнстом Неизвестным, опубликованном в журнале "Караван. Коллекция история" (6-2009) сразу после окончания романа:
attachment=0]Neizvestnyi_kki_6_2009.rar[/attachment]

Там он кое-какие секреты приоткрывает...

+
Увы, скомплектовать роман целиком не удается -- пока в сети не обнаружены номера журнала за 2008, №5, и за 2009, №№1-2.
Заодно обнаружилось, что журнал выходит в версиях, внешне сходных, но по содержанию отличающихся...

[ne znatok]

Тигра, спасибо, интересная инфа (про Горчакова ).

Я, в принципе, не всех узнаЮ, ну, так всех и не надо, наверное. Особенно всё это окололитературно-партийное, я это плохо знала всегда. Писателей-поэтов, кроме самых известных, тоже под всевдонимами неважно различаю.

[adada]

Аксенов -- против большевизма также и в литературщинке. Давно, всерьез и надолго.
Он использует псевдонимы в дань традиции, комильфовствует, но не всерьез, не слишком или даже совсем с этой фигней не заморачиваясь.
Персонажи же ж умирают прямо на глазах, им уже не больно, а дети... А дети за отцов не отвечают! :)



+

Что-то тушенки захотелось. Вот так открыть банку -- а там кусочки говядины в желтоватом прозрачном желе купаются. Подцепил вилочкой, да с черным горячим хлебушком...

"Месхиев, крошечный кавказец в больших очках, с огромным аппетитом отрез`ал куски от длинной сосиски, покрывал их толстым слоем горчицы и с наслаждением поглощал. «Слушай, Вакс, это что-то невероятное! — мотал он башкой с закрытыми от смака глазами. — Вот уж не думал, что где-то остались еще сосиски моего детства. Настоящие, сочные, просто, просто, просто, ну, просто оптимистические сосиски!» Ваксон попробовал, и действительно на него дохнуло чем-то очень далеким."

[ne znatok]

Аксенов -- против большевизма...

Бесподобная фраза, неподражаемый юмор:

[В конце концов в верхах возникла зернистая мысль. Основатель нашего государства Ленин Владимир Ильич в свое время сформулировал эту мысль таким образом: «…а врагов нашего государства будем наказывать высшей карой – лишением советского гражданства!» Именно тогда возник план высылки в Европу всех членов Вольфилы, академии «философов-идеалистов».

Незадолго до тoгo почтенные мыслители еще обсуждали на своей сессии, является ли Ленин Антихристом. Большинство склонилось к тому, что на Антихриста вождь большевиков еще не тянет, однако легко может снискать себе славу его предтечи. И вот пришло подтверждение аксиомы: ночная облава, аресты, погрузка на пароходик-калошу, отплывающий курсом на Любек. Так возник «Корабль философов», одна из невероятных легенд социалистической революции. Вся школа русских экзистенциалистов была в одночасье выброшена вон.]

Предполагается, что Ленин вообще-то был против высшей кары, он предлагал некоторое смягчение, то есть расстрел.

[adada]

Да, эту нехилую аксеновскую -- в лучшем шестидесятниковском смысле этого слова -- фразу я тоже недавно проштудировал. :)

[adada]

Прочел. Посочувствовал Аксенову, выброшенному из Союза.
Потом сопоставил его 8 или 9 лет и наши 18 или 19...

+
И еще одно, прямо к роману Аксенова не относящееся, но достаточно подблюдное.
Не имея возможности восстановить в памяти или на бумаге или прочесть в недавнем сборнике давний-давний рассказ Аксенова "Поэма экстаза" (старых номеров "Литературки" за 68-й так и не нашел), вынужденно скачал аудиоверсию его сборника "Логово льва". Диск хороший, 12 часов звучания.

Прослушал этот рассказ -- но ожидаемой характеристики боксера-интеллектуала "он знал Мануция" в нем не оказалось. Зато в конце чтец сообщил его датировку: 1991!
Странно это как-то...

[Тигра]

Спасибо, adada, благодаря вам я вспомнила, что у меня лежит непрочитанной недавно вышедшая книга Аксёнова "Логово льва. Забытые рассказы" с произведениями 50-х, 60-х и 70-х годов. Теперь вот вспомнила, нашла и прочту.
А рассказ "Поэма экстаза" просмоотрела сейчас.
Мануция там нет.
Дата тоже 1991. И по всей книге у многих рассказов стоят даты две тысячи разных годов. Значит, переработал, готовя к печати.

[adada]

Загадочный сборник. Если он включает в себя именно забытые рассказы -- то их переделка, современная правка будто бы противоречат заявленному принципу...
Маловероятно и то, что Аксенов стал бы править свои рассказы 6о-х... Смысл?
Наконец, в период подготовки сборника в печать его здоровье уже никак не способствовало вычитке и правке.

Но меня, собственно, занимает, прошу прощения, более эгоистическое соображение. :)
Несколько раз уже цитировал там и сям фразу насчет Мануция, якобы извлеченную из "Поэмы экстаза". Придумать ее сам -- ну никак не мог, хотя, конечно, могу ошибаться не только с произведением, но и с автором. Хотелось бы в конце-то концов как-то определиться -- но чтобы да, таки нет!
Накапливая электронные тексты этого периода, делаю поиск -- безрезультатно.

Кстати, и еще один пассаж из прозы 60-х пока не встречается:

"Он ненавидел:
а) фашистов -- по кино и книгам;
б) директора школы -- по собственному опыту."

Из Гладилина, возможно?

[ne znatok]

... Но почему все-таки Ак­сенов так наезжает на Тушинского-Евтушенко? По логике событий его должен был боль­ше раздражать Эр-Рождест­венский, ведь именно он зани­мал видные посты в структуре власти.

— Потому что Роберт был чистый, благородный и кра­сивый человек. Когда он при­ходил ко мне в мастерскую, то приносил ощущение чело­веческого здоровья, красоты, даже гармонии. .... Он был очень открытым, искренним, а людей больше всего раздражает то, что Ле­нин называл двоежопством, характеризуя двойственность меньшевиков...

Да, действительно, спасибо Аксенову за то, что мое отношение к Рождественскому совершенно очистилось от подозрительности и брезгливости. Это очень, очень приятное чувство.

Тигра, adada, просветите мне, плиз, кто такой Барлахский, никак не могу сообразить, а он там постоянно мелькает, и чем ближе к концу, тем больше, и даже, вот, говорит, в связи с вернувшимся из ссылки Бродским:

– Вот Процкого тут у нас Лермонтовым называют. Если он – Лермонтов, то кто тогда я?

Aналогичный вопрос - о Гладиолусе Подгурском.

Пришла пора вспомнить и о нашем теснейшем друге Гладиолусе Подгурском. Он всегда старался вырваться вперед и пребывать в авангарде. В возрасте двадцати лет он напечатал в «Юности» повесть о молодости, о любви и об осенних лужах под названием «Хроника времен Анатолия Гладилина». Был колоссальный успех, за который его впоследствии стали называть «нашей Франсуазой Caган».

[adada]

Григ Барлахский = Григорий Поженян.

В связи с его активностью в романе и возник вопрос насчет таинственного Овидия Горчакова и, главным образом, его роли в Гривадии Горпожаксе.

А по "Гладиолусу Подгурскому" прямая подсказка: "Он всегда старался вырваться вперед и пребывать в авангарде. В возрасте двадцати лет он напечатал в «Юности» повесть о молодости, о любви и об осенних лужах под названием «Хроника времен Анатолия Гладилина»!
Роман-то назывался "Хроника времен Виктора Подгурского".

[ne znatok]

Григ Барлахский = Григорий Поженян.

Почему такой псевдоним? Остальные-то сделаны прозрачными

Роман-то назывался "Хроника времен Виктора Подгурского".

10x, adada.
Этого я не читала.

[adada]

Держала я этот роман в руках и даже, как мне казалось, что-то о нем тут спрашивала (а может и не тут), но читать не захотелось.

Зато после него хорошо пошли дневниковые мемуары В.В. Катаняна "Лоскутное одеяло", и я постепенно подбираюсь к дням, описанным Аксеновым... :)

[ne znatok]

Уффф... дочитала.

Конец скомкан: то все подробно-подробно, только развернулись с Метрополем - и сразу похороны Эра, Ваксоны приезжают из Калифорнии...

[adada]

И стиль какой-то неравномерный. То пургу гонит (оборот использую абсолютно в нейтральном смысле!) в обычном своем бочкотарном стиле, а то в наиболее грустных местах обходится без нее...

Гюпотеза: Аксенов всю жизнь мечтал быть поэтом, завидовал поэтам, но вынужден был стать прозаиком.

[ne znatok]

Гюпотеза: Аксенов всю жизнь мечтал быть поэтом, завидовал поэтам, но вынужден был стать прозаиком.

Как Набоков?! :)

Bообще, стихи Aксенова, рассеянные по eго прозе (а здесь и записанные по-модному якобы прозой, без разбивки на строчки), всегда хороши.

[adada]

"Василий Аксенов – поэт? Всякий, кто берет в руки книгу “Край недоступных фудзиям” (М.: Вагриус, 2007), прежде всего обращает внимание на подзаголовок “Стихи с объяснениями”, то есть как будто бы втайне сохраняет неясную надежду: вдруг все-таки объясняются не свои стихи? Нет – прочь упования! – ничего подобного, стихи свои, только не написанные специально и отдельно, а рассеянные в виде вкраплений по многим романам и повестям замечательного прозаика, в первые годы нового столетия вернувшего себе энергию молодых (шестидесятых) лет, а с нею и популярность прежнего накала…"

http://magazines.russ.ru/october/2009/2/ba14.html

[adada]

Вся жизнь, быть может, Рим, который
Без всяких вольностей и трат
Тебя поставит на котурны
И скажет: начинай театр!

Ночь. В освещенном переулке
Стоит взыскательный бомонд.
Франтихи там трещат, как галки,
А снобы курят «Беломор».

Вот-вот начнется. Гром пролога
Тряхнет вчерашний «Вторчермет».
Квадрига вломится с телегой
В большой модерн, очертенев.

Ты начинаешь. Гром оваций
Башку дурит, как кокаин,
Твои таланты-хитрованцы
Бурлят везде, лишь око кинь.

Ты – ветродуй, с порывом смеха
Ты бойко отлетаешь вдаль,
Но тяжеленной оплеухой
Тебе предложена дуэль.

Паяц и гранд в бродяжьем стане,
Жизнь для тебя – арбузный срез.
Ты столько умирал на сцене,
Не думая про смерть всерьез.

Мой расторопный кабальеро,
Герой Английских Променад,
Там кто-то подменил рапиры,
Рифмуя яд и зов наяд.

Такая малая накладка
В миг перекроет кислород,
И ты, как сбитая подлодка,
В пучину втянешься, милорд.

В часы иль в миги угасанья
Увы, угаснет каламбур,
Погасит лампы гасиенда
И предкаминный кубометр.

Париж погаснет, слет балетный
И копенгагенский подвал,
И стихотворство в Кобулетах,
Где так блаженно поддавал.

Слетает рощи пропаганда
И меркнет склон Высоких Татр.
Последнее, что пропадает, —
В ночи светящийся театр.

Это одно из стихотворений, сопровождающих роман В. Аксенова "Новый сладостный стиль".

В 60-е так рифмовать, кажется, считалось остроумным и было остро модно. Может быть, эти строки, как и все остальные аналогичные из романа -- тогда и были написаны?..

[ne znatok]

[list][size=85][i] Вся жизнь, быть может, Рим, который
Без всяких вольностей и трат
Тебя поставит на котурны
И скажет: начинай театр!


В 60-е так рифмовать, кажется, считалось остроумным и было остро модно.

Как - так, adada? Немеренно не закавычивая и переиначивая широко известное?

Да, в "Таинственной страсти" такого навалом, и даже не только из стихов в стихи, , а из стихов - в прозу.
Иногда меня раздражало, но потом - не могу сказать, что привыкла, а просто смирилась. Вижу в этом признаки начинающегося исписался - потому что ну уж слишком много, просто чередой одно за другим.

Не всегда так было. Вот, например, написанное за 20 лет до "Таинственной страсти" (уже однажды тут мной циртированное):

1955, Кронштадт, морская пехота.

Морская крепость. Склянок звоны.
Гудит стальной левиафан.
Забыты дни, когда с амвона
Взывал Кронштадтский Иоанн.

Собор вместил дворец культуры,
Программу просвещенья масс,
И гарнизонные амуры
Гнездятся в помещеньях касс.

Афиш парад под вечер мглистый.
Любитель знаний входит в раж.
Вот лекция «Имперьялисты
Готовят атомный шантаж».

Обзор успехов Казахстана…
Животный мир полярных вод…
Певец приехал Глеб Романов,
Лауреат и патриот.

Седьмая рота Экипажа
В награду за большой успех,
Черна, как угольная сажа,
Парадом прется в зал потех.

Эх, зарубежной песни ноты!
Певец поет, как патефон,
Про то, что бэби без работы
Паучьим долларом пленен.

Седьмая рота Экипажа,
К седьмому небу воспаря,
Забыв казарменную лажу,
Сосет водяру втихаря.

Сей культпоход за доблесть плата,
За службу верную, без дум,
За усмирение штрафбата
Крутыми пулями «дум-дум».

Здесь к покаянию с амвона
Весь мир священник призывал,
Но гвардии матрос Семенов
Про это дело не слыхал.
-------------------
Ха, пошла в вики посмотреть, в каком точно году было про роту написано, и прочла:

Псевдонимы: Гривадий Горпожакс (совместно с О. Горчаковым и Г. Поженяном)

[Тигра]

Как - так, adada?

Скорее уж тут привлекают внимание рифмы типа вдаль - дуэль, каламбур - кубометр.

Немеренно не закавычивая и переиначивая широко известное?

К этому-то уж мы в эпоху по-мо давно привыкли.